Если бы я не была такой упертой - я бы сломалась той осенью.
Сначала земля начала дрожать. Тихонько. Потом сильнее.
Людям было страшно, и они не знали, что делать. Они пришли к Жрице и спросили: "Что же делать? Как нам умилостливить Бога? Почему он сердится на нас?". Жрица не знала ответа. Жрица видела трудолюбивых людей. Видела, как они исправно приносят пожертвования Храму. В сводчатом каменном зале воздух рябил от теплого потока света тысяч свечей. Днем и ночью перед Божественным Ликом пели, шептали и молились. Возносили и боготворили.
Жрица видела, как тяжело людям ждать, когда спины их ломило от усталости; как пот застилал и едко щипал глаза. Видела, как настороженно они прислушиваются к каждому шороху, как поворачиваются головы на каждый шелест и она почти чувстовала, как замирают в этот момент их сердца.
Они приходили к Алтарю, за которым неизменно стояла Жрица и старались заглянуть ей в глаза сквозь узорчатую мозайку язычков свечей.
"Дождей нет уже давно. Мои посевы засыхают. Я ведь не останусь без урожая?"
" Моя дочь умирает. Она не ест и не пьет. Ее кожа горит, как натопленная печь. Она ведь не умрет?"
" Когда Он появится?"
"Когда нам станет легче?"
"Почему, почему Он не слышит нас? Разве мы не выполняем его заветов? Разве мы чем-то провинились?".
Жрица отвечала всегда одно и то же: "Верьте и воздастся Вам за веру вашу. Бог обо всем позаботиться. Он помнит о вас. Он никогда вас не оставит. Ваш Бог всегда с вами и он защитит вас. Верьте".
Но чем дальше, тем хуже становилось. Дождей не было. Небо зягивало черной вязкой непроглядной тьмой. Землю начало трясти, как больного лихорадкой: некотролируемо, страшно. То, что было незыблемым и непоколебимым подводило. То, на чем зижделось мирское существо больше не было опорой. Каждый шаг давался с трудом, с сомнением люди ставили ногу туда, где раньше было твердо и надежно.
И вот Жрица опустилась на колени перед Алтарем и запела. Она пела долгую молитву и просила Бога ответить, когда он придет? КОгда он вернется к измученным и израненым сердцам; когда он утешит и обогреет страждущих; когда он снимет тревоги и подарит покой?
Но она ничего не услышала, сколько ни пыталась.
Где-то разбился кувшин с маслом - бывает, всё же люди живут в городе. Ведь никто не думает о последствиях: нужно забрать детей из дома, работать, чтобы прокормиться; поцеловать жену перед сном. На кувшины времени нет, когда приходится выживать.
Кто-то неподобающе укрепил факел, и он упал. "Играть с огнем опасно" - так говорят мамы детям. С самого детства твердят. Одна искра, всего-то одна маленькая искра! - и вот огонь лижет стены, перекидывается на мебель. Он захватывает горячими лапами занавески, добирается до крышы и ликующе протягивает вверх рыжие руки. Они сплетаются в первобытном танце ужаса. Гудение и треск вводят в транс, гипнотизируют. Это ужас и разрушение в чистейшем виде, это настолько страшно, что невозможно отвести взгляд.
Люди зачарованно смотрели на то, как погибает их город.
Я смотрела на разрушенную главную площадь с балкона Храма. Где же еще быть алтарю, как не напротив сердца города?
Полыхали знамена, флаг был сорван; крики боли доносились отовсюду. Мой город рушился по кирпичикам. Хаос и ужас; смятение и страх. Я постоянно натыкалась на раздавленные тела. Тела, разможенные глыбами. Люди со слезшей кожей, через разрывы в которой чернело мясо и кости.
Реквием из звуков камня, ударяющегося об камень; криков, которые пронзают насквозь; мольбы к Богу. Они кричали: "Помоги! Помоги, спаси же нас, ибо мы верим и молим! Мы же рабы твои и в руках твоих наше спасение!"
И некому было их услышать.
Бог покинул мой город.
Никто не ушел. Никто не бежал и ворота так и остались закрытыми.
Они слишком верили в своего Бога. Они стояли, замерев на месте. Покорные овцы, что ждут своего пастыря. Они вдыхали отравленный огнем воздух. Вдыхали несмотря ни на что. Женщины падали, погружаясь в последний сон. Дети обнимали их и засыпали тоже. Толпы редели; фигурки падали, и я слышала, как шелестят невидимые перья. Они даже не сомневались в том, что Он придет и спасет их.
Я смотрела на мой город, и он умирал в агонии.
Как и любая агония, эта была долгой и мучительной. Люди не умерли сразу.Улицы напонились смрадом прогорклого мяса, отчаяния, ужаса и панической боли. Никто не пришел хоронить трупы. Никто не вытаскивал придавленных из-под завалов. Я смотрела на сожженые дома; смотрела на детей, что ищут свою семью, живых и любимых людей, а находят только мясо; смотрела на хлопья сажи, что оседают на Алтаре; смотрела на остатки когда-то великого и прекрасного Города. города, что строили на века. Города, который построили Его люди.
Города, что пел и цвел, как жасмин по весне. Города, что пах сладко, как любовь и вечность, слитые воедино.
Я больше не видела этого. Вместо ярких красок - черная копоть. И тогда я села перед Его ликом и заплакала. Плакала кровью всех тех людей, что погибли с его именем на устах. Плакала за нерожденных и убитых. Плакала потому, что это несправедливо. Плакала потому, что они не заслужили этой боли. Плакала потому. что до последнего вздоха Он был в их сердцах. В миллионах сердец, которые он оставил.
Иногда я поднимала глаза и спрашивала Его все один вопрос:
"Почему ты не ответил?".
"Почему?"
Почему...
Эхо отражалась от пустых темных залов. "Почему?" - спрашивали пустые окна? "Почему?" - скалились белые черепа? "Почему?" - звенели осколки. "Почему?" - каркало воронье над мертвыми улицами. "Почему?" - завывал ветер. "Почему?" - стучали открытые двери.
Почему делало круг: заглядывало в каждый дом; в каждую посудину и каждый закоулок; в каждую пустую глазницу и Эхо возвращало его мне.
По привычке я убирала залу. Обтирала его Лик маслами и зажигала свечи.
Раз в год, в Его день, я устраивала службу. Наливала вино которое хранилось специально для этого праздника. Раньше оно было сладким. А теперь даже с глотка внутри все крутило и кололо. Голова кружилась, руки мои тряслись. Мир плясал вокруг безумными мазками, но я все равно пила. Все, до последней капли.
Мерзко, скажете вы. Меркзо после такого поклоняться Богу. Вы скажете, что я должна была покинуть Храм. Уничтожить Алтарь, не оставить и камня на камне. Предать Его имя анафеме, проклясть Его и раз и навсегда отвернуться, как он отвернулся от нас.
Тогда вы ничего не понимаете в Вере. Присягнув раз, вы обязаны служить ему до конца.
Я была еще девочкой, когда впервые вошла в Храм.
Помню, как украдкой смотрела на Алтарь. "Нельзя смотреть прямо на Божество - это большой грех" - говорили мне. "Осмелившийся взглянуть в Лицо Бога - ослепнет" - шептались женщины в бане.
Однако это не значит, что они не хотели знать, как он выглядит. Одни говорили, что он блондин, другие - что его волосы цвета темной жаркой ночи. Третьи, что они - пламя домашнего очага.
Фонтан изливался светлыми брызгами. Женщины судачили вполголоса, а я ловила мягкую воду и слушала.
- Ах, он такой... У него лицо как слоновая кость. Он нежность утренней росы; поцелуй весеннего ветра. Глаза его - цвета неба на рассвете и когда ты смотришь в них, кажется, что ты паришь, - сказала Елена. Елена вошла в возраст брака: теперь она могла выбирать и ее могли выбирать. Елене заплетала тяжелые косы мать.
- Не говори ерунды, - оборвала ее матушка. Темные волосы перемежались жемчужными нитями в высокой прическе. Золотые серьги отбрасывали зайчики на стены бани; ныряли в прохладные чистые воды; пробегали по лицам женщин.
- Почему ерунда? Все ведь знают, что он прекрасен.
- Никто не видел его лица, - бесстрастно говорит Мать Елены. Ее сильные пальцы украшены перстнями - всего пять, по числу детей, рожденных в браке.
Три мальчика и две девочки. Три прекрасных сына. Прекрасная Елена. И я.
Я еще мала, но уже понимаю, что не хочу быть товаром. Не хочу, чтобы моя мать заплетала мне косы. Не хочу такой жизни, как у них.
Елене подберут выгодную партию. К нам в семью уже ходят свататься. Мама выберет ей мужа, с которым Елена должна будет прожить всю жизнь.
Завтра Его день. Мы будем пить саркральное вино (говорят, это его кровь). Один раз в год Жрица выходит из Храма и угощает всех вином. Мы будем праздновать и чествовать нашего покровителя. Поэтому сегодня все идут в бани, и они полны народу.
Я замечаю женщину на другом бортике фонтана. Она невысокого роста, у нее крутые полные бедра и ровная смуглая кожа. Она молчит и смотрит на меня, но я слышу, как внутри меня что-то говорит подойти к ней.
Я украдкой бросаю взгляд на Мать и Елену. Они увлечены разговором и я тихонько слезаю с бортика и крадусь к женщине. Все это время она не сводит с меня внимательного взгляда.
Странно, она такая маленькая и объективно я выше нее, но у меня такое чувство, будто она сидит на троне.
- Веруйте и воздастся Вам. - приветсвую я.
- Верую. - отвечает она мне с усмешкой. От нее пахнет жасмином и теплом. Такой знакомый, знакомый запах, но я никак не могу вспомнить, где же я его слашала раньше.
- Мне кажется, что вы меня позвали, - смущенно говорю я.
Она смотрит и я не могу отвести взгляда. Словно она вошла в мня, видит насквозь, как я видела каждый пальчик в водах фонтана.
- Это твоя сестра? - спрашивает незнакомка
- Да.
- Она красивая
- Все так говорят
- Ты расстроена?
- Ничуть
- Глупая. Ты намного красивее своей сестры.
У меня перехватывает дыхание. Откуда она знает?
- Чего ты хочешь?
Я хочу ответить что-то благоразумное, что-то достойное, но вместо этого выпаливаю ей все начистоту. О том, что не хочу брак по расчету; о том, что эти мужчины слабы и я не хочу служить им, не хочу быть мясом и машиной для рождения детей. Разве в этом смысл жизни? Что я устала от своей семьи и больше всего на свете я хочу сбежать.
Я говорю и говорю; мне страшно, потому что я позорю честь семьи и никто не должен это знать; страшно, потому что я не могу остановиться.
Она молча слушает и держит меня за руку. Пальцы у нее длинные и горячие.
- Знаешь что, маленький Воин? У меня для тебя подарок.
Я недоверчиво смотрю на нее.
- да, да. Завтра ты его получишь. Получишь то, чего хочешь больше всего.
Она касается тонкими пальцами до моего сердца и уходит, смешавшись с толпой женщин.
Мама окрикивает меня и я погружаюсь в хлопоты.
В Его день мы стояли в Храме. длинная вереница людей начиналась у городских ворот и шла через все улицы прямо к Алтарю. В этот день каждый мог попросить что-то у Бога, преклоня колени у его Лика.
Мы вышли из дома, когда солнце еще не взашло, а теперь оно медленно закатывалось, освещая главный Зал.
На мне было платье из зеленого атласа и никаких украшений. Волосы мои были собраны, как и подобает приличной девушке. Весь день я думала о подарке, который мне обещала женщина в бане.
Я шла последней из своей семьи, как и подобает младшей.
И вот, когда пришел мой черед, я преклонила колени перед Алтарем. Нужно было сказать свое заветное желание.
И я сказала "Хочу увидеть Тебя. Хочу служить тебе, быть твоей и только твоей. Сейчас, завтра и навеки веков".
Жрица поднесла мне кубок с вином, и я увидела эти руки. Те самые руки, что коснулись моего сердца накануне.
Время загустело,как тягучий мед. Я почувствовала, как ее руки расплетают мои волосы и в них играет ветер. Я чувствовала багровый свет на плечах. Она опустилась на колени рядом со мной и толпа позади меня пошла шепотом, как круги по воде от брошенного камня.
" Жрица распустила волосы"
" вы видели? она опустилась на колени"
Я повернула голову и посмотрела ей в галаза.
Жрица положила мне руку между лопаток и сказала:" Твой дар - любить и служить. Прими свой дар и неси его достойно. ".
Я встала с колен и пошла новая волна:
"Она примет Дар?"
"Неужели это ...."
"Что, вот эта девчонка...".
Я подняла голову и посмотрела на его Лик.
Смотрела широко раскрытыми глазами.
Нет таких слов, которые могли бы описать его. Он был и штормом и штилем; жизнью и смертью; карой и наслаждением. Бог - это моя жизнь.
"Жрица выбрана".
Присягнув раз, ты обязана служить ему до конца. Я не знаю, Он ли выбрал меня. Или просто так сложилось.
Но присягнув однажды, ты не можешь покинуть Храм.
Мой город опустел. Бог покинул его.
Я больше не молюсь и не жду, что Он вернется. Я открыла ворота и жду.
Если бы я не была упертой, пепелище бы не поросло травами. Если бы я не была упертой, под стенами не тянули бы руки ветки жасмина. Не выростали бы новые дома на месте старых обломков.
Я упертая и знаю, что рано или поздно, храме будет новый Алтарь. И на это раз запах жасмина, любви и вечности не уйдет никогда.
Мой новый Бог уже идет, и ворота открыты.