Формирование симптомов
В узком смысле симптом можно определить как проявление (болезни), отраженное в жалобах пациента, тогда как признак— это внешний индикатор патологии. Различия между двумя понятиями, таким образом, заключаются в противопоставлении субъективного (симптом) и объективного (признак). Если, однако, обратиться к семантике понятия симптом, то это слово толкуется более пространно и включает «…любые (телесные или психические) феномены, обстоятельства, изменения или состояния, возникающие вследствие заболевания, сопровождающие его или повреждения и указывающие на наличие таковых» (Oxford English Dictionary, с. 2111). Очевидно, что такое определение устраняет различия между признаком и симптомом.
В отличие от черт характера симптомы, как правило, преходящи, чужды "Я" или даже «дисфоричны». Так, заторможенность — поведение, характеризующееся ограничением определенных областей функций Я,— может быть либо симптомом, либо чертой характера. При этом и заторможенность и соответствующие черты характера могут отвечать более широкому определению симптома. То и другое невозможно четко разграничить, и этот факт отражается в разном использовании термина в клинической практике.
Психоневротические симптомы обусловлены бессознательными психическими конфликтами, возникающими но основе противоборствующих внутренних сил индивида. Такие силы состоят из вытесненных дериватов (бессознательных фантазий, побуждений, желаний) детских инстинктивных влечений (как сексуальных, так и агрессивных), особенно тех, что наиболее тесно связаны с эдиповой стадией развития. Вторым источником формирования конфликтов является препятствие морального или адаптивного типа, создаваемое психическими структурами (Я, Сверх-Я) но пути дериватов влечений, стремящихся попасть в область сознательного мышления и поведения.
Однако не все бессознательные конфликты приводят к образованию симптома, поскольку большинство конфликтов может приобретать универсальный и неизбежный для индивида характер. В детстве конфликты влечений не всегда становятся причиной симптомов. Такие конфликты могут, например, вести к появлению стабильных защитных паттернов, играющих важную роль в процессах формирования характера. С другой стороны, они могут быть достаточно удачно разрешены — либо в виде приемлемого непосредственного удовлетворения инстинктивных влечений, либо путем сублимации.
Если же равновесие между инстинктивными силами и силами вытеснения нарушается — либо при усилении первых, как это наблюдается в пубертате, либо при ослаблении вторых при физических заболеваниях, — вытесненные дериваты влечений начинают угрожать проникновением в область сознания, порождая чувство тревоги или вины. В такой ситуации интенсивность аффективного ответа индивида может выйти за рамки его сигнальной функции, что в конечном итоге приводит к формированию симптома. Развитие подобных симптомов осуществляется по закономерностям компромиссного образования, включающего как частичное «замещение» удовлетворения дериватов влечений и сопровождающих их бессознательных желаний, так и противодействие механизмов вытеснения и адаптации. Таким образом, компромиссное образование является неполной, хорошо замаскированной и нераспознаваемой формой выражения влечений.
Важным элементом компромиссного комплекса является также само душевное страдание, связанное с наличием невротических симптомов. Страдание удовлетворяет бессознательную потребность Сверх-Я в наказании — потребность, связанную с частичным «симптоматическим» удовлетворением дериватов влечений. В то же время психоневротические симптомы позволяют пациенту в значительной степени избежать нежелательного чувства вины или тревоги, которое мог бы вызвать полный и незамаскированный прорыв дериватов инстинктивных влечений.
Формирование психотических симптомов (хотя и сходное с невротическим) основано на конфликтах более ранних уровней развития Я и либидо. Эта группа симптомов отражает такие изменения взаимоотношения больного с другими объектами внешнего миро, которые в итоге приводят к нарушениям чувства реальности.
Формирование конкретных симптомов и характеризующихся ими нозологических синдромов зависит от факторов конституционального предрасположения и влияний раннего жизненного опыта, что ведет к комплексу вариаций и зависит от природы невротического конфликта, задействующего конкретные инстинктивные силы и защиты, сильных и слабых сторон психического аппарата и его составляющих, включая структуру характера, а также от типа реакций и интенсивности стресса и психических травм в более позднем возрасте. Конкретную форму психологической болезни принято называть выбором невроза.
Источник - www.psystatus.ru
Симптоматическое действие
В психоанализе, под симптоматическим действием понимают действие типа оговорки, описки, очитки, забывания или других искажений поведения, являющихся результатом взаимодействия психических сил.
Если психическое равновесие поколеблено состоянием выраженной усталости или переживания, те или иные силы могут получить преобладающее влияние и проявиться в форме безобидной, безвредной для индивида разрядки, нарушающей сознательное намерение сказать или сделать что-то. Канализация напряжения такого рода отражает прорыв побуждений, защитных или компромиссных образований.
В отдельных случаях разрядка может выразиться в виде соматического ответа (например, мышечного сокращения). Подобные кратковременные симптоматические действия всегда имеют собственные мотивы и свою направленность, их появление никогда не бывает случайным и, как правило, оно указывает на существование определенных бессознательных психических процессов.
Симптоматические действия могут отражать и явные психические расстройства, но в то же время могут быть сообразными Я и не иметь никакого психопатологического значения. Некоторые виды симптоматических поступков представляют собой более сложные образования, формирующиеся при взаимодействии психических сил, вовлеченных в сновидения, фантазии, мысли и действия и способных разрешать конфликты, определять адаптивные либо дезадаптивные формы поведения
Консультация психолога, психотерапевта
Источник - www.psystatus.ru
Актуальный невроз
Этот термин использовался Фрейдом для обозначения определенных невротических симптомов, отличающихся от таковых при психоневрозах (истерии, фобиях и неврозе навязчивости) по трем основаниям:
1) причиной актуального невроза является сексуальная жизнь индивида в настоящее время (немецкое слово 'aktual' означает 'нынешний'), в то время как психоневроз связан с событиями раннего детства;
2) этиология актуального невроза соматическая, психоневроза — психическая (симптомы актуального невроза представляют собой физиологические реакции в ответ на имеющиеся в настоящее время нарушения в сексуальной жизни и не предполагают участия психодинамических механизмов, участвующих в формировании симптомов при психоневрозах);
3) актуальные неврозы не поддаются психоаналитическому лечению.
Из круга явлений, отнесенных Бирдом к неврастении, Фрейд в 1894 году выделил два, названных им актуальными неврозами: собственно неврастению и невроз страха.
С собственно неврастенией, рассматриваемой Фрейдом как следствие неумеренной мастурбации, соотносятся такие симптомы, как усталость, головные боли, желудочно-кишечные нарушения, включая запоры, парестезии и проявления сексуальной слабости.
Клиническая картина невроза страха включало раздражительность, беспокойство, состояния тревожного ожидания, приступы тревоги, фобии, головокружение, тремор, потливость, нарушения дыхания, тошноту, учащенное или неритмичное сердцебиение, диарею, бессонницу.
С точки зрения Фрейда, у пациентов с неврозом страха препятствия необходимым для индивида частоте, регулярности и качеству разрядки нарушают интеграцию психических и соматических функций во время полового акта. Отторжение соматического сексуального возбуждения от психической сферы предположительно блокирует либидо и трансформирует его в страх с автономными висцеральными и моторными проявлениями.
Таким образом, концепция актуального невроза связывалась Фрейдом с его токсикологической теорией страха, предполагающей физиологическую (в противоположность первично психологической) основу возникающих симптомов. Несмотря на то что Фрейд никогда окончательно не расставался с понятием актуального невроза, сегодня это понятие уходит из аналитической нозологии, поскольку, хотя факторы настоящего и могут выступать в качестве причин ускорения событий, психоаналитик почти всегда способен обнаружить в симптоме символическое выражение предшествовавших конфликтов. Когда либидинозные потребности не находят выхода в связи с защитным конфликтом, могут появиться неспецифические симптомы; то есть психоневроз может сопровождаться своего рода вторичным актуальным неврозом.
Современные клинические наблюдения показывают, что недостаток сексуального удовлетворения может приводить к раздражительности, напряженности, необъяснимой усталости и т.п. Наконец, следует отметить, что симптомы, сходные с проявлениями актуального невроза, причиной которого Фрейд считал неудовлетворение сексуальных потребностей, могут возникать и в результате защитного подавления агрессивности.
Источник - www.psystatus.ru
Психическая травма и травматизация
Определения психической травмы
Понятие травмы возникло на начальном этапе изысканий Фрейда в области неврозов. Развивая идеи своего времени, он пересадил это понятие на почву психики. Первоначально в рамках соматической медицины травмой называлось ранение или повреждение, обусловленное воздействием внешней силы. Начиная с середины XIX века в ходе психиатрических и неврологических исследований развернулась дискуссия на тему этиологического значения и патогенного влияния травматических переживаний, вызванных эмоциональным шоком.
Поначалу Фрейд считал симптомы истерии следствием вытеснения травматических переживаний, повторным воспроизведением этих переживаний. Эмоциональное потрясение, пережитое индивидом и не подлежащее психологической переработке, равно как и сопровождающие его непреодолимые аффекты (стресс, страх, стыд, душевную боль) Фрейд именовал психическими травмами.
Тем не менее наиболее значимыми факторами генеза психических расстройств он считал детские травматические переживания, которые сразу наносят вред незрелому эго ребенка и психическим структурам, находящимся на стадий становления. Согласно последнему варианту фрейдовского определения, психическая травма, вне зависимости от возраста и уровня развития индивида, представляет собой неожиданное чрезмерное раздражение, под влиянием которого привычные способы функционирования психического аппарата оказываются бессильными, и эго становится абсолютно беспомощным.
В фокус этого определения попадают интрансихические процессы, связанные с неуловимыми переживаниями в момент травмы, которые можно подвергнуть психологической переработке лишь постфактум.
В настоящее время внимание психоаналитиков приковано к процессу травматизации в целом. Наряду с травматической ситуацией и непосредственной реакцией на нее он включает в себя косвенные попытки преодоления соответствующих переживаний и процесс привыкания к «внутренним» последствиям травмы, который растягивается на длительное время.
В связи с этим особое значение приобрело изучение факторов предрасположенности, под влиянием которых наблюдается общее или специфическое ослабление потенциала эго и увеличение степени уязвимости перед травмами. Наряду с вниманием к травматическому и дестабилизирующему потенциалу интрапсихических и внешних факторов растет интерес к изучению их благотворного влияния на процесс преодоления последствий психических травм.
Аспекты психоаналитических исследований травмы и осмысление их результатов
С подачи самого Фрейда понятие травмы приобретало со временем дополнительное значение, и границы его неуклонно расширялись. Поначалу Фрейд мыслил в рамках двухфазовой модели и полагал, что неврозы взрослых людей обусловлены подлинными травматическими переживаниями, связанными с попытками сексуального соблазнения в детстве, а также их повторным интрапсихическим оживлением в пубертатный период, поскольку «последующие сновидения», равно как и незначительные с первого взгляда события, напоминают индивиду о детских переживаниях.
В ходе дальнейших исследований в области бессознательного воображения и психосексуального развития детей гипотеза, согласно которой основным фактором формирования неврозов является подлинная сексуальная травма, была дополнена существенными оговорками, связанными с представлением о фантазиях и конфликтах, обусловленных влечениями. Таким образом учитывался травматический потенциал воображаемой реализации бессознательных желаний конфликтного характера и связанных с ними опасений. Например, воображаемая реализация эдипового желания устранить отца путем его умерщвления может обернуться подавлением фантазии об убийстве, которая заявит о себе вновь только впоследствии под влиянием определенного переживания.
Судя по последствиям войн и катастроф, крайне острые травматические переживания разрушают барьер сопротивления любого человека ц могут привести к необратимым патологическим изменениям психической структуры личности. Наиболее ярким примером подобных травматических событий является травля и истребление евреев нацистами. Последствия этого геноцида сказываются даже на последующих поколениях.
Результаты теоретических и эмпирических изысканий в сфере развития младенцев и детей, которые проводились с помощью непосредственного наблюдения и анализа, убеждают в правоте Криса, разделившего травмы на шоковые и стрессовые. При стрессовых травмах способности к преодолению последствий стресса постепенно снижаются под влиянием повторных травматических переживаний. В ходе исследований Спитца было доказано, что травмы, обусловленные депривацией, утратой объекта в раннем возрасте, отсутствием должного внимания к ребенку или полным отказом родителей от заботы о ребенке оказывают на него крайне пагубное влияние. Благодаря возросшему интересу к проблемам развития эго в предэдиповый период и опыту лечения пациентов с расстройствами характера, пограничной структурой личности, нарциссическими расстройствами и другими патологиями эго, дискуссия на тему этиологического значения ранних травм стала гораздо содержательнее. В центре внимания оказалась проблема психологической переработки травматических переживаний в иревербальный период и их проявления в аналитической ситуации.
О влиянии нарциссических обид в раннем возрасте на развитие эго писал еще Фрейд.
Ференчи полагал, что идентификация с агрессором, будучи следствием травмы, указывает на интрапсихическую тенденцию к активному контролю пассивных переживаний. Хан сводил расстройства характера в зрелом возрасте к кумулятивной травме, обозначая таким образом процесс взаимного влияния повторяющихся микротравм и сукцессивных (последовательных) ответных реакций младенца или ребенка младшего возраста - Этот процесс вступает в силу при условии, что мать не может создать безопасную обстановку и должным образом оградить ребенка от различных раздражителей. В настоящее время в центре внимания тоже находятся проблемы, касающиеся интеракций и объектных отношений, которые оказывают травматическое влияние на индивида, а также их связи с невротическими конфликтами и способами их психологической переработки.
Травма и травматизация: между «внешним» и «внутренним» мирами
В связи с тем, что психоаналитические исследования в области психологических травм стали более изощренными, а само понятие травмы приобрело дополнительное значение, возникли трудности при выявлении пагубных переживаний, которые не являются непреодолимыми, а также при разграничении конфликтов, стрессов и иных факторов, оказывающих влияние на развитие человека и определяющих генез психических расстройств.
Особенно острую критическую реакцию вызывает упадочная склонность к наделению любого более или менее существенного события и переживания эпитетом «травматическое». Некоторые психоаналитики полагают, что выход из сложившийся ситуации можно отыскать путем ужесточения правил использования понятия травмы и сосредоточения на проблемах, связанных с обширными и тяжелыми травмами. Иные считают, что значение понятия травма может «гибко» меняться в зависимости от контекста исследования, например, при изучении взаимного влияния соматической и психической травматизации, при определении степени влияния и переработки соответствующих переживаний в различные периоды жизни, при исследовании влияния крайне острой травматизации на последующие поколения.
Несмотря на то, что в ходе истории психоанализа проблема психической травмы не всегда находилась в центре внимания, это явление никогда не теряло своей актуальности. Психические травмы сопутствуют развитию любого человека, хотя их характер, масштаб и последствия различны.
Они не только приводят к травматическим неврозам или «посттравматическим стрессовым расстройствам» (по терминологии третьего издания «Руководства по диагностике и статистике», которые подразумевают неизбывные болезненные переживания, оказывающие повторное травматическое воздействие, навязчивые сновидения, а также иные симптомы и ограничения, но и лежат в основе крайне специфических фантазмов, модификаций эго, расстройств объектных отношений и искажения самооценки.
Они способствуют формированию психосоматических расстройств, перверсий и расстройств характера. В контексте лечения и теории понятие травмы привлекает внимание к проблеме взаимодействия внешней и внутренней реальности. Таким образом, это понятие служит связующим звеном между реальными обстоятельствами жизни человека, включая опыт общения с первичными объектами, и его индивидуальным «внутренним миром». Многие аналитики полагают, что травма складывается в равной степени под влиянием внешних обстоятельств и обусловленных травмой переживаний. Судя по результатам последней дискуссии на тему теории соблазнения, в настоящее время речь идет не о противопоставлении бессознательных фантазий и реальности, а скорее о выявлении взаимосвязи между ними.
Источник - www.psystatus.ru
Психоаналитическая теория неврозов
Нозологическое понятие болезни
Психоанализ возник в рамках медицины и является детищем медика. Впрочем, то обстоятельство, что психоанализ изначально был представлен в виде клинической теории, а необъятный багаж психоаналитических наблюдений, знаний и алгоритмов толкования предназначался для осмысления причинной обусловленности и сущности «душевных заболеваний», продиктовано и другими теоретическими и практическими мотивами.
Нельзя забывать о том, что Фрейд, отказавшись от подхода к наблюдению, практиковавшегося в рамках соматической медицины, совершил революционный переворот. По мнению Фрейда, определенные симптомы, черты характера и манера поведения, совокупность которых принято именовать «неврозами», не являются «заболеваниями», обусловленными соматическими патологическими процессами, а представляют собой результат особой психологической переработки интраисихических конфликтов.
Психодинамика, лежащая в основе невротической симптоматики, а также соответствующие защитные механизмы в известной степени характерны и для «нормального» человека в обычных условиях. Между «нормальным» и «патологическим» состояниями невозможно провести четкую демаркационную линию, поскольку представление об их полярности — не более чем условность. Благодаря психоаналитическим открытиям поверхностное педантичное описание внешних проявлений болезни сменилось анализом куда более значимой психической динамики.
В конце XIX века, когда истерия еще считалась неврологическим заболеванием, создавались монументальные монографии, бесчисленные главы которых были посвящены описанию отдельных форм заболевания (сообразно с поражением той или иной части тела, мизинца, органов дыхания или зрения, вызванных этой «неврологической аффектацией». Между тем Фрейду уже в 1895 году удалось в куда более компактной статье охарактеризовать сущность «расстройства», лежащего в основе всех этих разновидностей болезни.
Однако ни совершенствование и успешное применение психоаналитической теории на практике в сфере медицины и во многих других областях человеческой деятельности, ни решительная переориентация теории с учетом психодинамического характера психических и психосоматических заболеваний не смогли создать условия для упразднения нозологического понятия болезни, и объясняется это не только желанием сохранить верность традиции.
Сенсационные открытия в области психогенеза так называемых неврозов и пополнение багажа медицинских и иных знаний за счет новых сведений, добытых психоаналитическим способом, не послужили доказательством того, что систематическая типология является излишней. Несмотря на значительные трудности, попытки создания систематической психоаналитической клинической теории предпринимаются с прежней энергией. В ходе полемики по поводу «специфичности» отдельных конфликтов или структуры характера (то есть их принадлежности к определенной симптоматологии, определенному психосоматическому синдрому), которая разгорелась впоследствии в рамках психоаналитической психосоматики, выяснилось, что даже при классификации исключительно психических заболеваний (психоневрозов, психозов, равно как и промежуточных расстройств) решить эту проблему достаточно трудно.
Проблемы классификации
Зигмунд Фрейд был автором первых проектов классификации, ориентированных преимущественно на этиологию. В связи с этим Фрейд противопоставлял текущие неврозы, объясняя их появление соматическими сексуальными дисфункциями, и защитные нейропсихозы, которые носили преимущественно психогенный характер и к числу которых были отнесены и истерия, и психозы.
Психогенные заболевания подразделялись не только на психоневрозы и психозы. Четкая граница была проведена между двумя этими категориями расстройств и перверсиями, основными критериями которых считались степень регрессии, наличие фиксации на определенной стадии развития и характер ключевого психологического конфликта. Истерии и фобии сводились к нерешенному эдипову конфликту, а неврозы навязчивых состояний — к конфликту анального характера.
Наследием концепции текущих неврозов, утратившей былую актуальность в конце двадцатых годов, явилось представление о том, что психогенез психосоматических аффективных расстройств, подобно психогенезу перверсий, сводится к доэдиповым конфликтам.
Фрейд и его последователи исходили из того, что для всех этих расстройств характерно «клиническое подобие» (то есть в любом случае ложно констатировать аналогичные симптомы, причины, развитие и исход). Апогеем этой систематизации явилось впечатляющее произведение Фенихеля, которое и по сей день остается кладезем ценных сведений о психоаналитической теории и терапевтической практике.
Тем не менее, эта систематизация страдает очевидными недостатками. Основным ее недостатком является неопределенность, поскольку критерии, которыми руководствуется автор при классификации расстройств, постоянно меняются. Аналогичными недостатками страдают все остальные классификации. Именно в связи с этим в области дагнос-тики возникла атмосфера своеобразного нигилизма при оценке каких бы то ни было диагностических критериев. Несмотря на то, что и после Фенихеля не раз предпринимались заслуживающие внимания попытки систематизации, в том числе за рамками «ортодоксального» психоанализа (к числу которых относится инициированная Шульцем-Хенке и усовершенствованная Шведером классификация разновидностей «торможения», в дальнейшие годы окрепла тенденция к увеличению объема общего раздела и сокращению объема специального, нозологического раздела при изложении психоаналитической теории неврозов.
Если в классификации Фенихеля специальный раздел занимает почти 4/5 объема всего произведения, то в сборнике, составленном Вольфгангом Лохом, клиническая теория психоанализа по большей части сводится к общим рассуждениям на тему невротического конфликта, защитных механизмов, стадий развития и т.д. Лишь 100 из 400 страниц книги посвящены самим психоневрозам, психозам и психосоматическим расстройствам.
Впрочем, складывается впечатление, что с проблемами сталкиваются не только авторы классификаций, но и рядовые психоаналитики при проведении диагностических исследований отдельных случаев. Если с помощью метода психоаналитического интервью и на основе психодинамической модели конфликтов им зачастую удается при содействии пациента получить довольно точное представление о конфликтах, травматизации, напряженности, сенсибилизации, торможении, защитных механизмах и в итоге определить взаимосвязь психогенных факторов, то при попытке типологического анализа результатов диагностики нередко приходится констатировать, что на основании полученных сведений едва ли можно сделать однозначный вывод о наличии особого типа невроза.
На мой взгляд, наиболее серьезное основание для скептического отношения к практике применения термина «невроз» в качестве «клинического понятия» предоставляет довольно распространенный феномен чередования симптомов и синдромов у одного человека.
В том случае, если состояние диффузного страха сменяется более «зрелыми» фобиями, процесс чередования симптомов соответствует логике теории неврозов. Однако неожиданное «превращение» невроза навязчивого состояния в шизофрению или их чередование, равно как и чередование нейродерматита и психоза, появление симптомов невроза навязчивого состояния у человека, который производит впечатление истерика, воспринимаются как насмешка над понятием клиническою подобия, служащим основой для модели классификации. Живого человека невозможно уложить на прокрустово ложе диагностики.
Возможно, это обстоятельство должно радовать. Но оно скорее настораживает, поскольку стремление к классификации продиктовано не только личными, интеллектуальными или навязчивыми склонностями, но и реальными, практическими нуждами. Определенная редукция и общая классификация необходимы хотя бы для того, чтобы специалисты могли сразу понимать и оперативно информировать друг друга, что, в свою очередь, позволяет в должный срок систематизировать наблюдения и полученные сведения с пользой для пациента.
Если бы сведения, полученные в ходе терапии, оставались втуне и не становились материалом, на основании которого можно сделать общие выводы о типичных закономерностях, то лечение приходилось бы всякий раз начинать с нулевой отметки, погружаясь в пучину и без того бесчисленных подробностей расстройства.
Трехмерная диагностика: структура, конфликт и модальность переработки
На основании вышеизложенных принципов психоаналитики стараются проводить адекватную диагностику и создавать «гибкую» классификацию, которая позволяет наметить общие ориентиры, но не повергает живого человека на прокрустово ложе клинического подобия и не отводит ему определенную ячейку на стеллаже неврозов. При этом целесообразность подобной системы заключается в том, что она позволяет держать в поле зрения одновременно несколько измерений, которые в известной степени независимы друг от друга, но в определенных условиях могут оказывать взаимное влияние. На основе размышлений, наблюдений и терминологических «экспериментов», связанных с концепцией истерии, которая ныне подвергается сомнению, я тоже попытался создать беглый набросок теории неврозов.
Расценив практику применения понятия «невроз» в качестве единицы болезни как анахронизм, я предложил проводить диагностику с учетом по меньшей мере трех измерений.
Речь идет о характере ключевого конфликта, текущем состоянии эго/структуры и модальности переработки. С помощью последнего терминам попытался охарактеризовать не только явную симптоматику, но и подспудную психодинамику. Во-первых, эти три измерения можно варьировать — незначительно, осторожно и вместе с тем не совсем произвольно и независимо друг от друга.
Во-вторых, отдельный способ переработки следует расценивать как «защитную стратегию» (тактику защиты и компенсации), которая, в принципе, может применяться повсеместно и при известных обстоятельствах отклоняться или наполняться новым содержанием. На мой взгляд, такая «гибкая» модель диагностики позволяет не только классифицировать так называемые нетипичные неврозы, которые, впрочем, встречаются в клинической практике гораздо чаше, чем так называемые типичные неврозы, но и понять внутреннюю психодинамическую закономерность загадочных «скачков» от одного синдрома к другому.
Подход, основанный на трехмерной диагностике, едва ли можно назвать абсолютным новшеством. Он уже давно практикуется многими специалистами, которые совмещают симптоматическую диагностику со структурной. При этом очевидно, что структура представляет собой совокупность состояния эго и характера конфликта, между тем как симптом соответствует скорее модальности переработки.
Я же обращаю особое внимание на то обстоятельство, что процессы, развитие которых фиксируется в трех этих измерениях, протекают в той или иной степени независимо друг от друга, и это создает условия для адекватного их осмысления. Вместе с тем предложенная парадигма подразумевает текущий диагноз, подверженный постоянным изменениям, что представляется мне скорее преимуществом, чем недостатком, поскольку в этих условиях ничто не препятствует дальнейшему продвижению по пути понимания и осмысления сущности динамического развития в рамках терапии. И наконец, не менее важным представляется мне и то обстоятельство, что анализ значимых процессов, протекающих на трех вышеназванных уровнях, можно и нужно осуществлять не только с точки зрения индивидуальной психологии, но и с учетом объектных отношений.
Эта инициатива послужила импульсом для создания новой психодинамической классификации психотических и непсихотических расстройств, в рамках которой отдельные картины болезни и связанные с ними защитные комплексы классифицируются с учетом степени их тяготения к нарциссическому полюсу самости или к полюсу объектных отношений. Таким образом, можно расположить между такими крайними проявлениями расстройства, как аутизм и фузия, переходные синдромы мании преследования, бреда отношений, любовной мании, экстатического состояния.
В соответствии с этим принципом можно провести осмысленную психодинамическую классификацию типов пограничного расстройства личности, аффективно-психотических состояний, так называемых аномальных типов личности и нсихоневротических состояний.
Источник - www.psystatus.ru